Отрывок из «Одиссеи».
...И песнопевец, исполненный бога, вещает:
"Уже корабли, благолепно устроенны, в море готовы,
И хитрые чада Аргoса, таясь на брегу искривленном,
Пред станом, при соснах горящих, сидят в ожидании томном.
Тогда знаменитый Уллис с избрaнной дружиной отважных,
Сокрытые в мaхине дивной, у врат Илиона отверстых,
Решительны, хладны, как смерть, внимают врагов совещанья.
Еще колебался народ: одни предлагали поспешно
Чудовищны ребра пронзить испытующей медью;
Иные воздвигнуть коня на утес − и в бездну низвергнуть;
Иные желали бессмертным принесть в благочестную жертву.
Приятно и праведно всем показалось последнее слово.
И се! растворился в стенах Илион − восприять свою гибель!
Громада, шатаясь, со скрыпом несет разрушенье по стогнам!"
Потом воспевает певец, как греки в желанное время,
Исторгшись из оной, коварством созданной темницы,
Ударили с шумом на стражу, объятую жалкой дремотой;
Трояне, смятенны, постигнуты часом ужасно внезапным,
Как тени, не видят, не внемлют, не сыщут оружий!..
Но рьяный и быстрый Улисс к чертогам Дейфоба стремится,
Арею подобный, свирепый, с подобным себе Менелаем;
Там ярая сеча кипела; мечи об мечи ударялись;
Но скоро, водимый Минервой, Улисс увенчался победой!
Сие воспевал Демодок, вдохновенный певец Алкиноя.
И в сердце Улисса минувшее всё оживилось печально!
Смущенный герой воздыхал, и ланиты покрылись слезами.
Так нежна супруга скорбит о любви своей − милом супруге,
Который погиб пред очами отеческа града и братии,
Погиб, подвизаясь отвесть злоключенья годину свирепу
От родины, прежде блаженной, от чад, украшения дома!
Несчастная видит супруга, как страждет в борении смерти,
К нему приникает, и бьется, и ноет... Но изверги люты,
Как гладные звери, стеклись; от милых останков отторгли...
И се! повлеклася невольница к нyжде и к вечному горю!
Влечется во чуждую землю, к печалям и тяжкой работе!
И прелесть младая навеки угасла на томных ланитах!
Так, скорбью снедаем, Улисс проливал неотрадные слезы;
Но, мудрый и скромный, таил от беседы он радостной слезы!
Един Алкиной, приседящий герою, с болезнью их видит;
Чувствительный, нежный владыка стенания странника внемлет,
И, кротости важной исполнь, гласит собеседникам пира:
"Внемлите, феакцов почетные князи и власти!
А ты, Демодок, повели престать бряцающей арфе:
Не к радости арфа твоя, не к радости общей бряцает!
В часы пированья, при сладком пении струн оживленных,
Уныние мрачно на миг не оставило милого гостя.
Снедающа горесть лежит глубоко в его сердце!..
Умолкните, песни! − да чистую радость разделят согласно
И гость, и хозяин: обычай таков на соборище братии!..
Когда ж уготовано всё сановитому мужу, несите,
Представьте дары драгоценны, которыми чтит его дружба!..
Как брат, как родимый, любезен нам всякий странник несчастный,
Любезен он сердцу, не чуждому бога и добрыя веры!..
А ты не скрывайся от нас чрез вымыслы хитросплетенны,
Возлюбленный странник! − Ах! искренность − жизнь и веселье беседы.
Поведай, как звали тебя твой отец, и матерь, и братья?
Поведай, где область, где град, восприявший в тебе гражданина?
Не всякий ли смертный имеет надежную собственность − имя!..
Убогий и знатный наследуют имя с рожденьем,
И матерь с улыбкою первой его величает!..
Поведай мне землю, и племя, и счастливый дом воспитанья! −
Тогда совещаем в соборе устроить твое возвращенье.
Феакцы всегда изобильны в пловцах искушенных;
Известны им нравы различны, обычай, законы народов,
И близость, и дальность градов, и поля благодатны;
И быстро преплавают воды, одеянны бурей и нощью!
Им страх неизвестен в морях, неведома гибель в пучине;
Но некогда, − так прорицал мой отец Навзитос, −
В ужасное время землями тресущий Посeйдон
Востребует жертв от пловцов, безбедно, без страха,
Так долго сретавших брега отчианы любезной;
Востребует грозно − и море в свирепом волненьи
Пожрет феакийский корабль, ухищренно созданный,
И град сей запрет неприступной скалою гранита! −
Так старец прорек знаменитый! − Да будет воля святая
Исполнить сей суд нам или не исполнить во благо!..
Но, странник! немедля открой мне желанную правду;
Где был ты, что видел и что претерпел неповинный?
Цветут ли еще на земли народы и грады блаженны?
Ах, тяжко услышать, что есть под сияющим Фебом
Доселе вертепы людей, незнакомых ни с верой, ни с правдой!
Обрадуй, еще ль благоденствуют странноприимцы,
Носящие в сердце любовь и к богам почитанье?
Почто ты плачешь, когда вещают о славных аргивцах?
Почто ты рыдаешь, как песни гремят о судьбе Илиона?..
Погибнуть − таков был совет неминуемый неба!
Под сильною дланью бессмертных мы ходим и дышим,
И дивны дела их − уроки позднейшим потомкам!..
Иль − может быть − сродник твой пал под стенами Приама,
Почтенный и добрый, иль зять, или брат твой,
По крови ближайший, единого племени отрасль?
Иль друг, незабвенный, герой благородного сердца?..
Ах, менее ль брата, бесценного брата, любезен
Прямой, несомненный друг, благотворного неба даянье?.."